Обретая Силу [СИ] - Мартин Аратои

— И как быть? Ты так говоришь, словно о живом человеке. Обиделась, разгневана, такое для маленькой девочки подойдёт, а не для вечного мудрого и всесильного воплощения Силы.

— Отвечая на вопрос — покажи, что силён духом и достоин носить Стихию в своём сердце, пройти с ней весь Путь до Небес. А что касается аватары Аспекта, так…

Это были последние слова духа, его голос смолк, я перестал его слышать и так и не узнал, как выполнить то, о чём говорил Луолан, и что он не успел рассказать. Причём в этот раз его молчание ощущалось по другому, будто он рядом, хочет заговорить и не может, словно внезапно стал нем.

— Эй, отброс! Чего разлёгся?! Встать! Приветствуй попечителя как подобает.

В комнату влетел молодой парень с тонкой полоской чёрных усиков над губой и ударил меня ножнами меча. Не раздумывая, поставил блок, но чуть не заорал от боли. Рука, ненаполненная эссенцией, едва не надломилась.

Юнец повалил меня и заставил лечь на живот. Как ни силился, не мог совладать с жёлтым поясом.

— Не марайся о мусор. Слабость заразна, — у порога появился крупный мужчина с ухоженной бородкой и туго стянутыми в хвост волосами. При его появлении парень тут же почтительно замер склонившись.

— Это тот самый отброс, о котором вы мне докладывали? Зачем вы надели на него кандалы? Это лишь жалкий урод, а не идущий, вон даже пояса нет. Найдёшь того, кто утром приходил ко мне с докладом. Двадцать плетей за враньё, — повернулся он к одному из своих спутников на третьей ступени к зелёному.

— Будет исполнено, старший.

— Где зверь и девушка? — задал я вопрос, больше интересуясь их судьбой нежели своей.

— Падаль не смеет открывать рот без разрешения.

При этих словах меня словно огромная духовная длань прижала к полу, да так, что даже кости затрещали.

— Кейхас и зверь будут служить братству. Полуденные Клинки — одна из величайших фракций континента, и они сочли за честь присоединиться к нему, — с этими словами пришедший развернулся и пошёл прочь, бросив на ходу: — Выкиньте это отсюда.

Последние слова были обращены к послушникам. Те тут же стянули с меня кандалы, после хорошенько избили за непочтение к лидеру и подхватив под руки и ноги поволокли прочь, за ограду, словно какой-то мусор. Под весёлое улюлюканье тех, кто попадался нам по пути, меня протащили через весь лагерь и выкинули в пыль за околицу.

Давно я не испытывал такого унижения, и в душе поклялся отомстить им, как только верну свои силы и спасу Зорму и Кейхас. Что-то сомневаюсь, что мои девочки могли меня предать. Не после всего того, что произошло с нами.

“Небеса хотят меня подмять, и я их разобью! Земля мне мешает, и я её сокрушу!” — мысленно поклялся сам себе и, не желая волочиться как червяк, на потехе ублюдкам из братства, подтянул ноги к животу, превозмогая боль, встал и поковылял в сторону опушки леса.

Прошедшие месяцы скитаний, тренировок, лишений закалили душу и тело, и там, где раньше я бы согнулся под ударами судьбы и просил пощады, теперь лишь горделивей вскидывал голову и думал, как решить проблему, а не ныть под тяжестью неудач. И так уже разозлил стихию своими стенаниями, достаточно. Гнев бушевал внутри, горячий и яростный, толкая вперёд. Одежда была порвана и заляпана грязью и кровью, но мне было плевать — не привыкать.

И хотя до леса было всего-то порядка тридцати чжаней, дались они нелегко. Каждый мах ногой словно выцарапывал у самого себя, шагая лишь на силе воли и упрямстве. Без подпитки энергии каждая ссадина и синяк давали о себе знать.

Наконец, добрался до сени деревьев, где, пройдя ещё с десяток шагов, рухнул в благодатный мох. Отдышавшись, опираясь на ствол дерева снова поднялся в поисках чего-то, что заменило бы мне костыль. Уж больно досталось злополучной правой ноге. Выбор пал на растущее неподалёку деревце с разветвлённой вершиной. Не идеально, но сойдёт. Обломав под свой рост и уперев под левое плечо углубился в лес. Мало ли, эти уроды зайдут по какой нужде и решат прикончить меня шутки ради. Как Тайко. Нужно будет соорудить себе копьё или дубину, да и поискать чего-нибудь съестного и попить. Надеюсь, братство выбивает зверей поблизости, не хотелось бы самому пойти на корм.

Хорошо хоть ступни за время, что успел побыть практиком огрубели, иначе сейчас по лесу, полному шишек, веток и мелких камешков, я не смог бы ступить и шагу. А так ничего, неприятно, но терпимо. Прикинув, с какой стороны нас привели в лагерь, пошёл в другую сторону, чтобы не натолкнуться на патрули, идущие со стороны тропы Ветров.

Обходя овраги или взбираясь на склоны, много часов блуждал по лесу, ориентируясь по солнцу и некоторым другим приметам. Когда уже изнемогал от усталости, поскольку последний раз ел и спал ещё в ущелье Гроз, до уха донеслось журчание воды. Через двадцать чжаней деревья поредели, и я не спеша, стараясь не привлекать чужого внимания, вышел на поляну, которую делил пополам бегущий ручей.

Не зря таился. На противоположной стороне построенная из древесных стволов, костей, шкур и ветвей стояла хижина. Перед ней был сооружён небольшой очаг с каменной жаровней, на раскосинах сушились шкуры зверей, а по другую сторону на бечёвке висели куски мяса и рыба.

Так-так-так. И как же быть? Знакомых по долине Тысячи Ручьёв плодов и ягод не попалось, и голод настойчиво давал о себе знать. Пойти и поесть, в надежде, что не застукают? Или лучше не искушать судьбу? Мало ли кто тут решил устроить логово. Сейчас здесь никого не видать, но мне ли не знать, как быстры могут быть идущие, или о том, что существуют техники и формации, благодаря которым можно оставаться незаметным?

А! Была не была! Двух смертей не бывать, а одной не миновать. Не зря же сам себе говорил, что нужно быть смелым. Да и есть очень хочется.

Некоторое время выжидал, стоя неподвижно на краю поляны и наблюдая за окрестностями. После склонившись к воде, попил и ополоснул лицо, руки и тело. Какое всё же блаженство — пить студёную воду, когда она облегчает иссушенное жаждой горло.

К счастью, ручей хоть и был широк и быстротечен, но не глубок, и пусть и не без труда, но всё же удалось перебраться